Религиозные противоречия в многонациональных странах неизбежны, что подтверждается мировой историей. Для предотвращения конфликтов государство на всем протяжении своего существования брало под защиту религиозные чувства верующих, в том числе посредством осуществления преследования лиц, нарушивших нормы уголовного права в отношении чувств верующих. Защита религиозных чувств верующих сама по себе отвечает содержанию принципов уголовного права. Однако используемые в диспозиции статьи 148 УК РФ понятия «религия», «чувства», «верующие», «свобода совести и вероисповедания» не только не имеют законодательно закрепленных определений – их невозможно официально истолковать, поскольку своими корнями они уходят в философию, психологию и другие отрасли науки. Неточность формулировок вызывает дискуссию в научной среде и трудности в правоприменительной деятельности. Исследование посвящено изучению проблем дефиниции отдельных объективных и субъективных признаков нарушения права на свободу совести и вероисповедания (статья 148 УК РФ) и поиску путей их разрешения. Авторы проследили исторический путь развития законодательства об охране религиозных чувств верующих, рассмотрели позиции различных ученых от криминализации до декриминализации нормы уголовного права. Проведенный анализ позволил сформулировать предложения об исключении в целях устранения объективного вменения частей 1 и 2 статьи 148 УК РФ в связи с невозможностью закрепления на законодательном уровне оценочных понятий «чувства» и «верующие». Выявлено отсутствие дифференциации законодателем религиозных объединений, предложено заменить понятие «религиозные организации» на «религиозные объединения» в связи с необходимостью защиты прав представителей религиозных групп, не зарегистрированных в качестве юридического лица. Предлагается внести изменения в статью 148 УК РФ, оставив только воспрепятствование религиозным объединениям, совершенное с квалифицирующими признаками, и перенеся основные действия, описанные в частях 1 и 2, в административное законодательство. 

Цель статьи – на примере нескольких значимых изменений в Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ, в том числе самых последних от 14 марта 2022 года, проанализировать конкуренцию принципов демократичности избирательного процесса, с одной стороны, и принципов стабильности конституционного строя – с другой. Практически к каждым выборам федерального уровня вносятся изменения в федеральный закон № 67, в результате чего избирательное право превращается в каучуковый инструмент политики. За двадцать лет действия названного федерального закона в него внесено уже около трехсот изменений. В статье проанализированы несколько наиболее знаковых изменений в избирательном законодательстве РФ последнего десятилетия, сильнее всего повлиявших на современный облик прямой демократии в России: отмена избирательного залога, массовое сокращение института прямых выборов глав местного самоуправления, отмена института членов избирательных комиссий с совещательным голосом (в избирательных комиссиях ниже регионального уровня), сокращение полномочий членов комиссий с совещательным голосом в Центральной избирательной комиссии РФ и избирательных комиссиях субъектов РФ; введение электронного голосования на выборах всех уровней и видов на всей территории Российской Федерации. Рассмотрены последствия данных избирательных законов для принципов демократии и конкурирующих с ними принципов стабильности конституционного строя. Сделан вывод о приоритете принципов стабильности конституционного строя над принципами демократичности избирательного процесса, хотя данный приоритет имеет определенные конкретно-исторические причины, равно как и пределы.

В статье критически оценивается сложившаяся в российском уголовном судопроизводстве практика, когда досудебные показания подозреваемого, обвиняемого помимо его воли включаются в доказательственную базу и используются при доказывании его виновности. Проанализировав факторы, влияющие на оценку показаний подозреваемого, обвиняемого, авторы подвергли критике установленный законом «двойной стандарт», применяемый при оценке показаний, полученных в присутствии защитника либо без его участия. Обосновано, что действующее правовое регулирование закрепляет различный объем процессуальных возможностей для защиты подсудимым своих интересов, обусловленный наличием или отсутствием защитника в досудебном производстве. Наибольший ущерб при защите интересов причиняется, как это ни парадоксально, тем подсудимым, которые пользовались помощью защитника в досудебном производстве. Изучив российскую и международную практику оценки показаний подозреваемого, обвиняемого и проанализировав действующее российское законодательство, авторы выявили существующие противоречия и обосновали необходимость совершенствования Уголовно-процессуального кодекса РФ в части исключения положений, допускающих использование не подтвержденных подсудимым показаний, данных в присутствии защитника. С учетом того, что основные споры возникают при оценке так называемых «признательных» показаний подозреваемых, обвиняемых, отдельное внимание уделено исследованию этой проблемы, в том числе в разрезе признаваемой в России научной концепции «плоды отравленного дерева». Выход из существующего противоречия авторы видят в нивелировании значимости показаний подозреваемого, обвиняемого в случаях, когда он не подтверждает их в судебном заседании, независимо от того, участвовал в допросе защитник или не участвовал.

В настоящее время феномен подкупа вызывает все больший интерес ряда исследователей, однако в научной и учебной литературе, а также в нормативных источниках до сих пор не существует единой точки зрения по вопросу толкования этого термина. В статье актуализируется необходимость изучения данного понятия путем выявления непоследовательности, противоречивости, казуистичности в изменениях уголовного закона за последние пять лет. Подкуп оценивается через такие аспекты, как общественная опасность, латентность, соотносимость и внутренняя согласованность нормативных актов. Определено, что подкуп представляет опасность не только для экономических отношений – объектом посягательства становится также нормальный порядок работы государственных органов и коммерческих структур, ряд конституционных прав граждан и даже жизнь человека. Латентность подкупа объясняется его согласительной, взаимовыгодной природой, отношениями, которые приобретают форму сделки. Относительно согласованности нормативных актов исследуются нормы регулятивного и охранительного (уголовного) законодательства на примере федерального закона № 329-ФЗ «О физической культуре и спорте в Российской Федерации» и ст. 184 УК РФ «Оказание противоправного влияния на результат официального спортивного соревнования или зрелищного коммерческого конкурса». Так, дефиниция «оказание противоправного влияния», содержащаяся в наименовании ст. 184 УК РФ, заимствованная из федерального закона № 329-ФЗ «О физической культуре и спорте в Российской Федерации», по содержанию у́же, нежели в отраслевом законе. Аргументировано отсутствие необходимости фиксации понятия «подкуп» в ст. 110.1 УК РФ, в то время как отказ законодателя от использования данного термина в ст. 184 УК РФ оценивается критически. Предложены два варианта корректировки текста данной нормы.